Белые сгустки крови, зачем они здесь? Плитка. На полу потрескавшийся бетон, темно. Я вижу лампочку, и она светит, но все равно темно. Сбоку лестница, она уходит в высь, если есть высота, значит я внизу. Передо мной темнота, там три двери, я знаю это. Первая дверь ведет в мою квартиру, в мой дом, в мое сердце. Вторая дверь ведет к соседям, я там никогда не был. Третья дверь, ее здесь не должно быть, но она есть. Зачем она? Холод, холод ключа, он в моей руке. Я знаю, что это ключ не от моего сердца, это ключ от третей двери… Темнота холод и третья дверь. Нужно посмотреть – что за нею. Шаг в темноту, и дверь уже здесь. Она высится как огромная белая стена. Нет не стена, забор. Зачем мне туда идти? Наверное, потому что у меня ключ. Ключ подходит идеально, странно, откуда он вообще взялся у меня в руках? Дверь открылась, несся с собой страх и холод. Холод проникал до костей и гнал меня прочь от дверей, но нет же, меня что-то тянуло зайти дальше, пройтись до конца, посмотреть – что там за дверью. Шаг и я уже за дверью. А тут маленькая темная каморка, в которой есть еще одна дверь. Напротив двери решетка, решетка в никуда. На полу сточная канава. Откуда она здесь взялась? В нашем городе, нет сточных канав. По канаве текла мутная вода, а в воде плавали крысы. Я взялся за холодную ручку, и меня кинуло в жар. Ручка повернулась, где-то, наверное в середине двери, что-то щелкнуло. Дверь не открылась. Я вышел в коридор, и поднялся на пролет между этажами. Посмотрел в окно, через грязное стекло. Запах мочи поднимался по стенам и заполнял весь воздух собою. На губах появился вкус окурка. За окном солнце, нет, не солнце – просто грязное пятно на фоне темных облаков, из которых сыпал мелкий дождь. Я снова в маленькой каморке, теперь берусь за ручку левой рукой, на этот раз дверь открывается. Я в маленькой грязной комнатушке. Окно выходит во двор и там светит солнце. Окно зарешечено, но в нашем доме нет таких окон на первом этаже! Посреди комнатки стоит стол, он весь покрыт грязью и на нем, много пятен. Пятна безобразны, но зато их цвет как радуга. Они рассыпались по столу, складывая фантастический узор. В углу комнаты сидела девушка, она была грязна, и в своей грязи она была прекрасна. Тело ее было побито, и всюду на теле, были видны кровоподтеки. В глазах светились надежда и страх. Волосы, запутаны и грязны, лежали на ее прекрасных плечиках, которые выглядывали, застенчиво, из лохмотьев. Я ее когда-то знал, и знал ее имя. Когда у нее были волосы до плеч, светлые. Когда-то она мило улыбалась, и любила смеяться, ее зеленые глаза светились радостью, но это было когда-то. Теперь глаза ее стали серыми и не радостными. Почему она здесь? Как попала сюда, и что тут делает?

Я стоял на улице, была ночь. Как долго я простоял в комнате? И когда я вышел из нее? Моя память отказывалась работать. На небе появились тяжелые тучи, но дождя не было. Со всех сторон на меня смотрели темные глаза домов. Где же свет? Они стояли, и как будто погрузились в раздумья. Не было даже ветерка, что бы оживить деревья, которые стояли в темноте, темными силуэтами из мрачных снов. Со всех сторон были слышны крики, некоторые о помощи, другие кровожадные, злобные выкрики диких людей, которые убивали все, что было по пути, они сжигали дома, рубили деревья и разжигали адские костры ненависти.Адская симфония гармонии. И я стою посреди этого и просто смотрю на черные дома. Мне опять вспомнился силуэт девушки из комнаты. Где она теперь? Все еще сидит в той маленькой комнатушке? И солнце все еще светит в ее грязное окно? Наверное, из этого окна не было видно всю какофонию этой ночи. Там было тепло и уютно. Среди всей той грязи и боли, в ее глазах было комфортно. Лучик грязной надежды в моей памяти. Красивая иконка в моей голове, которую темная ночь хотела вырвать у меня, кинуть на растерзания миллионам одичавших людей, окружавших меня черным кольцом, непроглядной пелены забвения. Темно-желтая луна прорвала тучи, и залила своим огнем все вокруг. Деревья заполыхали в этом призрачном свете, дома показали оскал из тысячи отражений луны. И начался танец. Танец туч и луны. Им играли на своих призрачных инструментах миллиарды звезд. Туча наползла на луну, а луна все также гордо стояла на месте, рвала оную на маленькие занавески, которые отлетали к другим тучам. Так могло продолжаться вечно, и также вечно мог следить за этим я. Вечная битва за право смотреть на эту землю с небес, за право скрыть эту землю пеленой тьмы или наоборот засветить ее серебристыми лучами. Как битва разума с неразумным, битва памяти и силуэтами, которые смутно всплывают и исчезают, не давая рассмотреть себя, не давая потрогать на ощупь, прицепить бирку и отправить на полку. Битва тела против смерти, и умирание мозгов задолго до старения. Но вот тучи взяли свое верх, и снова все погрузилось в мрак. Мрак, который на ощупь был черным, на взгляд отдавал тихим шепотом, а на слух дотрагивался легкими, прозрачными руками.
Я снова в коридоре и передо мной три двери. Лестницы нет, на ее месте только куча хлама. Куча никому ненужного хлама, но кто-то же принес его сюда. Зачем? Пахнет кем-то новым, кем-то кто сюда еще не входил, хотя был тут все время. Кем-то большим и лохматым, но все же человеком. Наверное, это он, и у него такие большие руки, ручища, которыми он схватит меня и спрячет в темную кладовку, где нет ни входа, ни выхода. И я буду сидеть в комнатке, и смотреть в темноту и видеть себя. Страх медленно поднимался с пола и затекал прямо в сердце, которое тут же остановилось и замерло. Медленно тикали секунды в голове, а сердце все не шло. Оно остановилось и отказывалось идти, просто потому, что ему было страшно. Кровь все медленнее бегала по своим направлениям. Только в такие моменты можно узнать, что такое похолодеть от страха. В это момент, ты прислушиваешься к своему сердцу, и тихо говоришь ему, что опасности нет, что нужно идти дальше, и заставить глаза снова видеть. И вот – оно снова стучит. Тук-тук. Как милы эти звуки для разума, который понял, что еще не все пропало. Что еще можна будет раз увидеть всех, кого не нужно видеть, что можно снова вспомнить тех, кого давно забыл и никогда не знал.
Я в комнате, на полу девушка, у нее едет кров из носа, под глазом синяк. У меня болит рука, прямо посередине ладони через руку проходит трос, на нем висит кинжал. Крови нет. Кинжал, он большой и тянет трос, а он в свою очередь раздирает мою плоть. Мне не больно, я вижу только серые глаза девушки, они просят, но что? Я не знаю, что они просят. Хочу спросить и не могу, язык прилип к гортане, а губы склеились засохшей слюной. На грязном столе стоит подставка, на подставке большой гвоздь. В мутные стекла окна светит солнце. Я чувствую, он идет. Сейчас откроется дверь и он зайдет. Я должен что-то делать. Кладу свою руку на гвоздь, и с силой давлю другой, пока гвоздь не проходит на сквозь, в том же месте где трос. И теперь я тяну. Я чувствую, как плоть неохотно поддается, как рвется кожа. Я уже почти у цели. За дверью шаги. Я делаю сильный рывок, и моя ладонь разделена на две половинки. Кинжал у меня в руках. Я оборачиваюсь, и дверь с шумом открывается. Да это он. Большой, с большими руками. У него длинная серая борода, и седые волосы, длинные, до пояса. Он делает шаг и наталкивается на мой кинжал. Я вспоминаю, что видел, как он заходил в комнату и ставил этот гвоздь. Он ставил его специально для меня. Его кровь течет по моим рукам, согревая их. Она лилась на пол, и там стекалась в неизвестные надписи. Девушка смотрела на меня, и ее глаза снова были зелеными. А за окном, опускалось солнце. В комнате, в которой никогда не было ночи, наступил сумрак.