(для тех, кто читал первую часть – между этими новеллами промежуток в 13 лет, все предыдущие события будут со временем описаны, я пишу то, что больше всего соответствует настроению)
Вы не поверите, но истории свойственно повторятся. Как будто все в этом мире завязано в одну большую спираль, как линии на волчке, они то сходятся, то расходятся.
Стоял один из первых весенних дней, хотя на календаре был еще февраль, но весна уже повсюду ощущалась – и в воздухе, и в природе, даже люди вели себя по другому. Если бы бумага на календаре могла меняться, она бы тоже преобразилась. В тот день я стоял на углу Бич-роуд и Тринадцатой авеню (я уже учился в университете своей мечты – MIT, Массачусетском технологическом, правда только на первом курсе. Должен признаться, что это я заработал собственными силами – папа даже не узнал об этом до того самого памятного дня, когда огромный серый конверт не оказался под нашей дверью). Хотя солнце довольно сильно припекало, но даже в полдень еще можно было находится на открытом пространстве, не боясь упасть с тепловым ударом, хотя иногда, в середине лета температура доходила до трехсот пятидесяти градусов – честно говоря, я не очень могу себе представить такую жару, но старожилы клянутся, что такое было летом 54.
Как всегда, на этом перекрестке я покупал прессу – иногда Wall-street Journal (нет, вы не поняли, я в свои восемнадцать совсем не был заучкой или одним из этих, как их называют – «папенькины отморозки», что днями напролет зубрят премудрости тех. анализа и столбцы котировок именно в то время и в том возрасте, который больше подходит для танцев на дискотеках или спокойного расслабления холодным пивом под деревьями в парке), – в этой газете меня больше всего привлекала авторская колонка Хейла Бадера, без сомнения талантливого журналиста, который раскапывал такие захватывающие истории о бизнесе и политике, и подавал он эти истории в таком остром виде, что читать их было просто одно удовольствие. Не знаю, что с ним стало сейчас, но некоторые их его материалов хранятся у меня как память о тех временах и до сих пор перечитывая, я поражаюсь – как мир, который можно узнать по новостях из CNN или BBC отличается от того, который реален, того, который делается в тиши высоких кабинетов совсем неприметными людьми, не то что имени, даже звука шагов которых никто никогда из непосвященных не слышал.
Еще я покупал Ридер Дайджест – именно там, как и двадцать лет тому, собирались молодые писатели которые опубликовав свой рассказ могли наедятся не только на шквал гневно-саркастических окриков «Это отстой» или «Парень, лучше приезжай ко мне, лесоруб из тебя выйдет куда проворнее писаки» (таких людей много во все времена, даже гении вроде Лондона, Кинга или Оруелла получали сотни писем, а некоторые продолжают получать и сейчас) но и краткие, но глубокие и точные рецензии живых классиков – я однажды получил от редактора «The Magazine of Fantasy & Science Fiction» отклик, который также бережно храню (спасибо, Фред, если ты это читаешь, твои рекомендации и просто слова многое изменили для меня).
Но больше всего я любил читать журналы типа «Scientific Today» и «Popular Mechanics» – отлично написанные статьи давали возможность каждому читателю, вне зависимости от возраста (по слухам единственно правило в редакции было – «если ты уже научился читать и держать в руках карандаш – то ты можешь прочесть наш журнал») или образования быть более-менее в курсе всех основных событий в мире науки и техники, а для тех, кто хотел больше разобраться в сути явлений были исчерпывающие статьи известных специалистов.
Может это покажется странным, но многое в своей жизни я получил именно благодаря чтению такой литературы. Иногда я думаю, что это как замкнутый круг – ваш склад ума заставляет вас читать и размышлять над такими вещами (да, просто читать – это еще не показатель, читатели Плейбоя тоже читатели, но размышлять там что-то не каждого тянет), а постоянное погружение в этот мир заставляет ваш ум все больше и больше интересоваться всякими необычными вещами, воспитывая, если можно так выразится, сам себя.
К примеру – почему я не курю? Когда у вас такое прошлое, когда вокруг вас происходят такие вещи (а вы не видите? Оглянитесь вокруг, ну, если вам это ближе и удобнее, разверните вашу любимую газету и посмотрите на статистику подростковой преступности, наркомании и тому подобного. Как вам такой мир?) вы, в глазах большинства окружающих, должны или сами стать таким же, или вы выглядите белой вороной, уродливо выделяясь среди толпы. И я точно знаю, что папа ничего бы мне не сказал, заявись я вечером выпившим или укуренным – но его глаза сказали бы все, обожгли и ударили бы не меньше, чем полицейская дубинка – он сделал для меня столько всего совсем не для того, что бы я теперь наслаждался жизнью именно в такой форме. И он и я это знали, просто знали, хотя никогда ни слова об этом прямо говорили. Наверное такая связь может быть только между очень близкими, мистически близкими людьми.
Стоя на перекрестке, я медленно, словно упиваясь чувством неизвестности, перелистывал страницы журнала. Хотя мне уже пора было возвращаться в университет, в час дня должна была быть лекция по математике – а надо сказать, что математику я любил и даже уважал, да и сам лектор был в высшей степени интересным человеком. Именно он умел заставить целую аудиторию сидеть в такое прекрасное время в четырех стенах и слушать каждое слово, следить за каждым росчерком мела на доске. Как ни странно, но во всех этих уравнениях и теоремах была какая-то своя гармония и внутренняя элегантность, хотя большинство считало, что математика это скучнейшие доказательства очевидного «почему х равно у при условии….» и так страница-полторы.
И тут я перевернул ту самую страницу. Число 65 вам не кажется магическим? Для меня в тот день оно тоже ничего не значило. До момента, когда я переворачивал страницу журнала, стоя на перекрестке под лучами весеннего солнца. Большими буквами на всю 65-тую страницу было напечатано объявление: «Агентство передовых исследований и разработок DARPA проводит конкурс на создание автомобиля-робота. Победитель соревнования, чья машина проедет по пересеченной местности 300 миль без подсказок от внешних наблюдателей получит грант на дальнейшие исследования в размере 2 млн. долларов». Простым языком говоря – постойте автомобиль-робот, который сможет сам проехать 300 миль и получите два миллиона баксов! Фантастика! Как вы думаете, что подумал парень, читающий «Scientific Today» и «Popular Mechanics», смотрящий CNBC и Discovery, обожающий математику и информатику и проводящий шестнадцать часов за компьютером, а когда компьютера нет рядом, в размышлениях, что он сделает, когда доберется до него? Именно это я и сказал себе, даже воскликнул – «Черт, мы должны это сделать!!!!!» Два миллиона это огромная сумма, больше, чем я видел когда-либо. Но даже приз не играл большой роли – ведь там соберутся люди из все страны, самые «технари» из разных университетов, и наверное будут шишки из Пентагона, не говоря уже о журналистах – да что там, нас могут показать по CNN, нет, нас обязательно покажут!
Вам покажется странным, что такое объявление так могло возбудить меня – это и было бы странным для всех, кроме меня. Те несколько строк очень повлияли на меня и на следующий год моей жизни. Или должны были повлиять. Потому как пока существовала одна проблема – как простому парню из университета, даже такого престижного, как Массачусетский, пробиться в DARPA – да это заведение будет похлеще ФБР и АНБ – эти люди не выступают перед камерами и не ходят в смокингах, они работают, они создают оружие, новые материалы, роботов и компьютеры. Страшно подумать, что именно эти ребята потратили миллионы долларов для выяснения, как надо расставлять атомы углерода для получения максимальной прочности нитей, и именно их разработки сделали возможным сегодняшний Интернет. Господи, да меня даже не спросят кто я такой, даже не дадут на милю подъехать к их зданию.
Следующие несколько часов я даже позволил себе не очень внимательно слушать лекцию, что случалось со мною впервые, я даже не обратил внимания на потрясающую девушку с очень правильными чертами лица, будто вырезанными из мрамора рукой гениального скульптора – она сидела с другой стороны прохода и я мог отлично видеть ее лицо и глаза. У нее были красивые глаза, коричневатые и в них отражалось так много чувств, что мне понадобилось пара минут, что бы успокоить их бешеный порыв и замедлить бег. В другое время я бы непременно смотрел бы в них, смотрел, изучая внутренний мир человека, ее переживания и стремления. Но сейчас меня занимали только мои стремления, только одна мысль – как попасть в число претендентов на этот конкурс.
И какой-то предательский холодок внутри меня потихоньку расползался, пробираясь к разгоряченному сознанию. Будто змей, внутренний голос тихонько нашептывал – «у тебя не получится… ты просто несчастный мальчишка, куда тебе тягаться с всеми этими людьми… да они тебя даже не выслушают». Черт, этому голосу даже получилось закинуть зерно сомнения, и я до конца дня пребывал в шатком раздумье – что и как делать, стоит ли попробовать. В принципе, мне казалось, что я не так уж и плох – прекрасно зная математику, информатику, кибернетику, физику и ориентируясь в современных технологиях можно было бы попробовать. Тем более, что делать свою машину я собирался не один – у было меня еще несколько друзей, которые наверное были достаточно сумасшедшими, что бы воспринимать меня и все мои затее всерьез (хотя какие мои – они ничуть не меньше придумывали и осуществляли мы всегда все вместе). Хотя я всегда был более вспыльчив и если загорался какой-то идеей, то вспыхивал как сверхновая – именно в такие моменты мой мозг работал поистине с космической скоростью, продумывая столько вариантов, что наверное, целой армии других людей понадобилось бы годы для этого.
В конце концов я так и не придумал, что делать, первоначальный запал немного угас под напором предательски отрезвляющих аргументов моего внутреннего змея (я так и прозвал его – «мой личный предатель») – а ведь я всегда был счастлив в такие минуты, когда загорался какой-то идеей, тогда мне было поистине хорошо, я будто бы переносился в другой мир. Он был точно таким же, как и тот, в котором я жил, но все равно другим. Другим – потому что в нем мои желания сбывались. Тогда уже было неважно, где я, что я делал, ели я в это день, мне не хотелось пить и спать, я не чувствовал усталости, полностью поглощаясь своими переживаниями. Но так было редко, и я никогда не знал наперед, когда наступит такой миг, хотя и ждал его всегда с нетерпением.
Когда я вечером сидел в нашей гостиной на диване, смотря телевизор, что случалось очень редко с тех пор, как я увлекся компьютерами, приехал папа. От шоссе к нашему дому вела длинная аллея, вся посыпанная серым гравием и обсаженная высокими деревьями, так что мы не слышали за их равномерным шумом никаких звуков шоссе, таких привычных для менее обеспеченных жителей, вынужденных всю жизнь жить около дороги, вдыхать выхлопные газы и просыпаться в три часа ночи от грохота дальнобойщиков, включающих сирены только потому, что навстречу промчался на такой же грязной колымаге старый знакомый (впрочем там они все знакомые и почти братья – водители-дайнобойщики это такая же каста избранных, как и монахи или военные, неважно, знаешь ли ты человека рядом с тобой – если он такой же как ты -он твой брат). Так как я почти не слушал диктора (шли как раз новости по CNBC, снова о напряжении в районе сектора Газа и увеличении цен на нефть вместе с падением индекса потребительских цен – вы счастливы, если эти слова для вас ничего не значат) то краем уха уловил звук машины, плавно подъезжающей к дому. Сзади дома была еще вертолетная площадка, но если бы папа решил прилететь вертолетом, я бы услышал его намного раньше. Видимо, сегодня дела шли хорошо и ему не пришлось задерживаться в офисе или ужинать с кем-то из партнеров – папа всегда предпочитал уютный ужин дома, и я подозревал, что именно из-за меня – ему нравилось готовить еду для нас (хотя у нас был и повар и еще куча прислуги) и сидеть потом со мной в гостиной, пока ночь не окутывала комнату таким густым мраком, что казалось, темноту можно смело резать ножом.
– Привет, Денни!
– Здорова, папа. – Мы всегда так приветствовали друг друга, даже перед посторонними, и нам обоим казалось в тот миг, что мира не существует, есть только он и я, большой таинственный и обаятельный мужчина и маленький мальчик с синяками под глазами. Все как в тот первый день, когда мы встретились. Иногда я думаю, что так мы как бы праздновали наш совместный день рождения.
Если честно, то мы не очень много разговаривали. То есть нет, мы не молчали и не дулись друг на друга, но и не проводили часы в пустопорожних беседах как подружки-выпускницы. Иногда нам требовалось всего лишь одного взгляда, что бы понять и передать друг-другу больше, чем можно сказать словами за целый день. Я очень многое видел в нем, чувствовал едва только он приходил и что-то говорил или улыбался, или просто дотрагивался до меня. Это было противоположно нашим отношениям с дядей Семом – с ним я всегда говорил подолгу, мы беседовали на очень разные темы и нам всегда было хорошо и интересно друг с другом. Но нас с папой связывало много больше, чем просто слова и мы оба чувствовали связь между нами, связь более прочную и надежную чем самая искренняя дружба или любовь.
И сегодня папа сразу заметил, что что-то не так. Не знаю, может какая-то нотатка в моем голосе выдала мои переживания, или жест, или он прочитал это в моих глазах – мне всегда казалось, нет, я точно знал, что мои глаза для него как открытая книга, в этом его дар чувствовать других людей был намного мощнее моего. За одним исключением – я мог чувствовать всех людей вокруг, любого из тех, кого видел, кроме самого себя, а папа чувствовал только меня (хотя я думаю, других он тоже понимал и видел если не насквозь то по крайней мере достаточно четко, иначе он никогда бы не добился всего и не построил бы свою империю и не сохранил бы ее от бесчисленных нападок и попыток разрушить как извне, так и изнутри).
Я просто показал ему страницу журнала и спросил, не знает ли он кого-либо из этих ребят и не могу ли я поучаствовать в этом конкурсе. Наверное, кому-либо другому такая мысль, – попросить папу все устроить,- пришла бы сразу, но не мне. Более того, это был именно один из немногих случаев, когда я что-либо попросил у него, если это можно назвать просьбой. Где-то внутри себя, далеко в глубине сердца, я считал, что он и так много для меня сделал, намного больше чем мог бы сделать любой смертный человек. И после всего этого просить о чем-то мелочном (а по сравнению с тем, что он сделал для меня, все было мелочным) было бы несправедливо и даже низко. Может это и не так, более того, я уверен теперь, что не так, но как-никак, а это были мои убеждения, так тогда приказывало мне сердце, а оно всегда говорит правду. Папа даже не спросил ничего – или он успел прочесть все ответы на вопросы в моих глазах? – а просто сказал:
– Я посмотрю, что можно сделать. Он отдал мне журнал и досмотрев до конца новости ушел в свой кабинет. Вскоре свет в доме погас и я заснул, помню только, что перед этим я уже начал строить планы как сделать этого робота и что могут придумать конкуренты.
А утром я уже думал о чем-то другом. Сначала заехали мои друзья и привезли с собой собаку, большую овчарку, которая была слишком энергична, чтобы сидеть смирно и я вместо утренней пробежки бегал за ней между деревьями в аллее. Потом мы поехали кататься на машине, а еще через несколько часов я уже сидел в университете и слушал, сосредоточенно стараясь вызвать в себе интерес к скучнейшей лекции на тему искусства античного периода. Не то, чтобы я не любил искусство, даже наоборот, но вы понимаете, всегда бывают периоды, когда даже то, что ты любишь, иногда так надоедает, что хочется вскочить и убежать подальше. Наверное тогда был именно такой период и я вместо лекций почти целую неделю под партой наслаждался чтением романов Стейнбека и играл в один из этих компьютерных симуляторов спецназа (если вы выросли как раз в период расцвета эпохи видео и компьютерных игр, вы должны понимать меня – кем бы вы ни были, пятидесятилетним ханжой или двадцатилетним безусым юнцом, если вам выпадет случай попробовать, пусть и на экране, то, чего вы всегда будете лишены в реальной жизни, так почему бы, черт возьми и нет?)
Так наверное и прошли бы пара недель, я бы обо всем забыл, журнал уже давно покоился под грудой другой литературы (это было почти единственное, в чем я себе никогда не отказывал – литература и компьютерные диски, «не экономь на своей голове» – так говорил один из наших преподавателей и я с папой были полностью с ним согласен. Даже похвалюсь – в нашем доме была самая большая библиотека на всем побережье и одна из самых больших частных библиотек в мире). Но все изменилось, вернее вернулось назад, когда утром в гостиной я обнаружил большой пакет из светло-коричневой бумаги с четко выведенным моим адресом (именно моим, личным моим, а не просто адресом нашего поместья, как на всей другой корреспонденции). А еще там было кое-что, что заставило меня очень сильно взволновался, буквально застыть на минуту, я просто не мог поверить своим глазам – на углу пакета была приклеена небольшая эмблема – серебристые контуры земного шара и такие же буквы внутри, на синем фоне – DARPA. От этого слова словно веяло могуществом и серьезностью – я был уверен, что надо быть кем-то ну очень выдающимся, чтоб эти ребята оторвались от своих сверхсекретных занятий и прислали тебе письмо. И этим человеком был я. Я даже подпрыгнул от возбуждения, но все не решался открыть пакет. Что бы там в нем не было, но это должно было повлиять на мою жизнь.